Перевод интервью журналу Empire
В роли легендарного Энакина Скайуокера Хейдену Кристенсену предстояло показать нам, как идеалистичный подросток сбился с пути и стал самым культовым злодеем кино. В эксклюзивном интервью Empire он рассказал о борьбе с Тускенскими рейдерами, подростках и грузе ожиданий.
Вот тут-то и начинается самое интересное. Долгие годы мы гадали – мечтали – как это произошло. Как почти мифическая фигура, Энакин Скайуокер – отец Люка! – облаченный в черные доспехи, служащий правой рукой галактического тирана императора Палпатина и вселяющий страх в сердца всех жителей галактики, прокладывая Силой свой путь через звезды. И вот, наконец, после более чем двух десятилетий наших размышлений, была анонсирована трилогия приквелов Джорджа Лукаса, которая обещала ответить на наши лихорадочные, затянувшиеся вопросы.
На роль Избранного был выбран Хейден Кристенсен, которому было суждено повести “Звездные войны” по новому смелому пути и придать равновесие и сочувствие растущему и грозному лорду ситхов в фильмах “Атака клонов” 2002 года и “Месть ситхов” 2005 года. В одно мгновение Кристенсен превратился из относительно неизвестного 18-летнего парня в центр крупнейшей кинофраншизы.
Для многих такая задача оказалась бы непосильной, но он взялся за нее с головой, и целое новое поколение приняло его Энакина. И хотя поначалу Кристенсен подвергся обстрелу со стороны оголтелой части фанатов, переоценка приквелов привела к более позитивному прочтению. Тем временем он снова стал частью фанатов, как на экране в сериалах “Оби-Ван Кеноби” и “Асока” на Disney+, так и на сцене на празднованиях “Звездных войн”, где его неизменно встречают громогласно.
Сейчас, спустя более двух десятилетий после того, как он впервые вышел на съемочную площадку “Атаки клонов”, Empire застает Кристенсена в спокойном, расслабленном настроении в его доме в Торонто, желающего поразмышлять и вспомнить о своем необычном путешествии по “Звездным войнам”. Похоже, веселье еще не закончилось.
ХЕЙДЕН КРИСТЕНСЕН: Мои самые ранние воспоминания о “Звездных войнах” связаны с моим старшим братом. Впервые я познакомился с персонажами благодаря всем его игрушкам. У него было все: “Тысячелетний сокол”, постельное белье из “Звездных войн”… И именно он впервые показал мне фильмы. Мне было 11 или 12 лет, и я сразу же стал фанатом. Но на самом деле именно мерчандайзинг впервые поразил мое воображение. Персонажи что-то значили для меня, даже до того, как я увидел фильмы.
Как же спустя годы к вам пришел Энакин?
Мне было 18, и мне позвонил мой агент и сказал, что идет кастинг на роль Энакина Скайуокера в “Звездных войнах”, и я подумал: “Ух ты, как круто”. Но это казалось слишком большим. И я помню, как спросил своего агента: “Может быть, есть другая роль, на которую они сейчас тоже проходят кастинг, и вы могли бы меня на нее пригласить? Потому что Энакин кажется недостижимым”. И его не оказалось. Так что я бросил свое имя в шляпу, как и все остальные.
Размах возможностей – огромность всего этого – был для меня захватывающим. Конечно, было и немного страшно, но есть такая поговорка: “Давление – это привилегия”.
На роль претендовали большие имена, в том числе Леонардо Ди Каприо. Вы знали обо всем этом в то время?
Я слышал, что они встречались с Леонардо и кучей других актеров. Это только подтвердило мою мысль о том, что роль достанется другому актеру. На протяжении всего процесса прослушивания я с первого дня говорил себе, что не получу роль. Просто не было такой возможности. И я думаю, что это очень помогло мне, потому что во многом освободило меня. И поэтому для меня стало неожиданностью, когда я получил роль.
И когда это произошло, вас уже осенила масштабность того, что вы собираетесь совершить?
Размах возможностей – огромность всего этого – был для меня захватывающим. Конечно, было и немного страшно, но есть такая поговорка: “Давление – это привилегия”. Я просто чувствовал, что мне очень повезло. Я был в восторге от того, что мне удастся передать Джорджу картину того, как человек переходит от хорошего к плохому.
Первый проблеск этого перехода или, по крайней мере, его безудержного гнева – это резня Тускенов. Как вы подошли к этой сцене и к тому, как Энакин признается в этом Падме?
Да, у него происходит некий эмоциональный срыв. Это первый раз, когда мы видим, что в этом персонаже есть что-то очень нестабильное. Это была большая сцена. Я помню, как снимал ее и пытался найти подходящий момент для таких эмоциональных всплесков. И помню, как в какой-то момент мне показалось, что я его не нахожу. Тогда мы немного отвлеклись от съемок, я ушел и вернулся в гримерку, чтобы попытаться собраться с мыслями и подумать о том, что я делаю. И Джордж, по собственной воле, пришел. Он знал, что мне тяжело далась эта сцена. И я просто помню, как любезно он со мной общался, рассказывал, на чем мы остановились, какие небольшие корректировки он искал. Мы были очень близки. И он делал это очень искренне и проникновенно. Это был момент, когда мы по-настоящему сблизились, и это был момент единения для нас. Я почувствовал, что получил понимание, которое мне было необходимо, а затем мы вместе вернулись на съемочную площадку и сняли сцену, которая есть в фильме.
Энакин окончательно переходит на темную сторону, когда отрубает руку Мейсу Винду. Как вы обсуждали с Джорджем, как сыграть такой поворотный момент?
Эта сцена – переломный момент в падении Энакина на темную сторону. Мейс Винду и Дарт Сидиус, джедай и ситх, оба просят его о верности, и он должен сделать выбор. Когда мы снимали эту сцену, Джордж говорил о том, что Энакин находится в состоянии конфликта, но еще не испорчен, и что он все еще хочет поступать правильно.
Это очень важная переходная сцена для персонажа, которая задает курс всему последующему. Помню, как в течение нескольких недель перед съемками я пытался придумать, как выразить его обращение и принятие помазания Дарта Вейдера. Нужен был заметный сдвиг в характере, и именно с этого момента мы с Джорджем начали обсуждать, как дать Энакину глаза ситха. Изначально об этом ничего не говорилось, и Джордж поначалу был против этой идеи, когда я ее поднял. Мне понравился образ глаз ситха, и я подумал, что в этом есть смысл: Они были у Дарта Мола и у Сидиуса. Джордж ответил, что у графа Дуку их нет, и я подумал, что на этом все и закончится. Через несколько дней он вернулся ко мне и сказал, что еще немного подумал и теперь ему нравится идея с глазами ситха – но не для этой сцены. Я думаю, это произошло потому, что это внесло бы дезинформацию. Падение Энакина на темную сторону – это не только вопрос добра и зла и идеологических взглядов; это также вопрос времени и обстоятельств.
Джордж вообще был таким же сотрудником?
Джордж – визионер и всегда точно знал, чего хочет, но когда у меня появлялась идея, он всегда выслушивал меня и принимал ее во внимание. Когда на съемочной площадке я чувствовал интуицию и хотел попробовать что-то отличное от того, что мы делали, он всегда потакал мне. Я помню, как несколько раз объяснял, что хочу попробовать, а Джордж говорил: “Ну, я знаю, что когда я прихожу в монтажную и у меня есть твоя и моя версии, я всегда буду использовать свою версию, но, конечно, давай попробуем”. И он был прав, он всегда использовал свою версию!
“Если вы собираетесь сесть в кинотеатр, а вступительный титр начинается со слов “Давным-давно, в далекой-далекой галактике”, то это закладывает основу для того, чтобы все было возможно”.
Еще один важный момент – убийство Энакином подростков. Как этот момент отразился на вас с годами – боятся ли вас дети, когда видят вас на улице?
Дети, кажется, забывают о той сцене, когда встречаются со мной! Нет никакого страха или запугивания. Они просто в восторге от встречи с Энакином. Было много разговоров о том, чтобы мы сняли эту сцену, и мне нравится, что Джордж сделал это. Это был смелый шаг. И это шокирует. Когда мы снимали эту сцену, нам было трудно добиться от ребенка той реакции, которую мы хотели. И тогда я закричал или зарычал на него, потому что нам нужен был настоящий момент его испуга. Это дало нам нужную реакцию, и сцена получилась очень удачной. Я увидел его много лет спустя. Я сказал: “Извините, что так получилось”.
Вы много работали с Иэном МакДиармидом. Он был опытным актером – чему вы у него научились?
Я просто думал, что это так интересно, что Джордж выбрал такого милого человека на роль самого злого человека во вселенной. Я восхищался его способностью входить и выходить из образа. Он снимался в роли Дарта Сидиуса, и это было так насыщенно и страшно. Но стоило Джорджу сказать “Снято!”, как он снова становился милым, вежливым человеком. Мы стали очень близки во время работы над Эпизодом III, и я поддерживаю с ним связь на протяжении многих лет. Полтора года назад я видел его в спектакле в Лондоне, и это было так здорово. Он действительно замечательный актер.
А с Юэном у вас тоже была хорошая динамика? Была ли какая-то параллель между мастером и учеником на съемочной площадке?
Во время Эпизода II мы быстро стали очень близкими друзьями, но я также очень присматривался к нему. Он взял меня под свое крыло, потому что знал, что для меня все это было в новинку. Мы проводили много времени вместе, просто чтобы наладить взаимопонимание.
Когда вы снимались в этих фильмах, вы росли на публике, развивались как личность, а также как актер. Каково это – быть под таким пристальным вниманием?
Для меня это была большая перестройка. В моей жизни все очень быстро изменилось, когда я получил роль в “Звездных войнах”, понимаете? Это было захватывающее время, но все было очень новым. Я оценил, что Джордж Лукас постарался помочь мне сориентироваться во многом. Но к этому невозможно подготовиться. Ты просто учишься на ходу.
С персонажами и франшизами такого масштаба всегда будет связан элемент негатива. Насколько сложно было с этим справиться?
Поскольку “Звездные войны” оказали такое влияние на культуру, эти персонажи стали почти общественным достоянием, и люди чувствуют себя их владельцами. Персонажа критиковали, мое исполнение критиковали, и это было очень неприятно. Но я также чувствовал, что у меня есть некоторый контекст, который, возможно, немного помог. Когда вышел Эпизод I, было много радости от того, что они снимают новые “Звездные войны”, и это будет предыстория Дарта Вейдера. Но у меня были друзья, которые были расстроены тем, что персонаж начинал как маленький ребенок. Я посмотрел фильм, и он мне понравился. Это было все, чего я хотел, и даже больше. И я не понимал несоответствия между фильмом, который я видел, и негативом в некоторых рецензиях. Я думаю, что в некотором роде такая критика исходит из некой неспособности поверить в свои силы. Если вы собираетесь сесть в кинотеатр, а вступительный свиток начинается со слов “Давным-давно, в далекой-далекой галактике”, то это уже залог того, что все возможно. Эти люди не обязательно должны звучать и вести себя так, как мы ожидаем. И если вы собираетесь сесть за стол и думать, что получите что-то, соответствующее нашему современному стилю, то вы настраиваете себя на нечто другое. Понимаете, о чем я?
Да, и я согласен. И мне кажется, что с течением времени произошла переоценка этих фильмов. В последние годы вы неоднократно выступали на праздниках, посвященных “Звездным войнам”, и прием, который вы получаете, всегда огромен. Каково это – чувствовать любовь фэндома?
Это был замечательный опыт. И очень душевный. Путешествие, которое я проделал со “Звездными войнами” за последние 20 с лишним лет… это была дикая поездка, и то, на чем мы сейчас находимся, очень значимо для меня. Я думаю, что эти фильмы хорошо сохранились с течением времени. Это похоже на оправдание той работы, которую мы проделали. Все, кто работал над этими фильмами, считали себя частью чего-то особенного. Мы все хотели сделать свою работу наилучшим образом и очень переживали за нее. И поэтому видеть реакцию фанатов сейчас – это очень здорово.
Вы вернулись в роли Энакина и Дарта Вейдера в “Оби-Ване Кеноби и Асоке”. Чувствовали ли вы, что у вас остались какие-то незаконченные дела с персонажем?
Когда мы закончили работу над приквелами, мне казалось, что это все, и мое путешествие с персонажем закончилось. Так что вернуться и продолжить работу с Энакином и Дартом Вейдером – это потрясающая возможность. Я очень благодарен за ту работу, которую мне довелось проделать. Сцены, в которых я сыграл Дарта Вейдера с Оби-Ваном, были для меня очень важны. Возможность добавить немного больше соединительной ткани к персонажу и перекинуть мост к Вейдеру – это очень ценная вещь. А сцены, в которых мне довелось сыграть Энакина с Асокой, – это пункт из списка, о котором я даже не подозревал.
Вы смотрели мультсериал “Войны клонов”?
Смотрел. Когда я готовился к роли Оби-Вана Кеноби, я начал глубоко погружаться в “Войны клонов”, и мне это понравилось. Помню, я подумал: “Чувак, было бы так здорово увидеть что-то из этого в живом действии”. В тот период жизни Энакина… это описал мне Джордж Лукас, когда мы делали Эпизод III, то есть то, что происходило между Эпизодом II и III. Поэтому, когда Дэйв Филони и Джон Фавро сказали мне, что хотят исследовать некоторые из этих моментов, я был очень рад. И мне понравилось, как это вышло.
И вы сыграли персонажа таким, каким он был тогда. Что бы сказал сегодняшний Хейден Кристенсен тому Хейдену Кристенсену, который только собирается впервые выйти на съемочную площадку “Атаки клонов”?
Несмотря на то, что я был немного подавлен, я также был уверенным в себе молодым человеком и хотел заявить о себе. Но, наверное, если бы я хотел дать какой-то совет в тот период своей жизни, он бы звучал следующим образом: “Терпение”.
Почему терпение?
Потому что мой путь с персонажем и со “Звездными войнами” временами был неровным… но сейчас я нахожусь в хорошем положении. И поэтому я говорю “терпение”.
Эта статья была опубликована в апрельском номере Empire за 2024 год.
Фотография Нормана Вонга, сделанная эксклюзивно для Empire в Торонто.